Закредитованность корпораций делает весьма сложной решение задачи по финансированию тех проектов, которые в состоянии внести заметный вклад в энергопереход, хотя о необходимости таких действий регулярно говорится в совместных заявлениях стран-членов «Группы двадцати» в своих совместных декларациях. При этом совершенно очевидным является то обстоятельство, что какие бы усилия ни предпринимались для стимулирования долевого финансирования, именно долговое финансирование будет оставаться на ближайшую перспективу основной формой мобилизации денежных средств, необходимых для реализации климатических проектов, особенно в развивающихся странах.
В данном контексте естественным является вопрос о том, какие конкретно финансовые институты – государственные казначейства, банки, страховые компании, пенсионные и суверенные фонды, другие небанковские финансовые посредники – могут и, более того, приспособлены к выполнению «климатической миссии», содержание которой определяется, в числе других факторов, необходимостью кредитовать дорогостоящие проекты с длительными периодами возврата вкладываемых средств. Для нас, специалистов, представляющих Государственную корпорацию развития ВЭБ.РФ, – абсолютно логическим является следующий ответ: более других к выполнению данной миссии приспособлены публичные банки развития (Public Development Banks, далее – PDBs) или, как их еще называют, институты финансирования развития (Development Finance Institutions – DFIs).
В чем же заключаются сила и уникальность PDBs?
«Семейство» PDBs – это весьма обширный перечень многосторонних глобальных и региональных, а также национальных и субнациональных институтов финансирования развития. От других финансовых институтов, также кредитующих климатические проекты, их отличают пять ключевых особенностей. Во-первых, мандаты PDBs предполагают, что в основе их деятельности лежит не извлечение прибыли, а достижение общественно значимых целей, и что они действуют в тех секторах предпринимательства, где частный капитал либо не желает рисковать, либо сильно ограничен в своих возможностях из-за, например, требований регулятора. Это – очень важный критерий, отделяющий PDBs от контролируемых государством коммерческих банков. Таких в России, например, насчитывается около 40. Они имеют либо федеральную, либо субъектовую подчиненность, но все обладают банковской лицензией и, соответственно, обязаны выполнять нормативные требования Банка России, которые еще только предстоит адаптировать под климатическую повестку.
Во-вторых, публичный банк развития – самостоятельный субъект права, имеющий независимый юридический статус и, соответственно, отдельный бюджет и баланс, которые обеспечивают решение разнообразных задач долгосрочного характера, а не достижение разовой цели – как в случае, например, с SPV.
В-третьих, PDBs используют в своих операциях «классические» финансовые инструменты, предполагающие оборачиваемость денежных потоков. Это займы, кредиты, значительно реже – долевое финансирование (участие в капитале), гарантии, взимание премии за риск. Данные качества отличают PDBs от благотворительных фондов или агентств ОПР.
В-четвертых, финансовая модель DFIs опирается на фондирование с рынков капитала, прежде всего, с долговых рынков, а также на привлечение средств других кредитных институтов. Этим PDBs отличаются, например, от суверенных фондов, чаще играющих роль финансовых подушек безопасности. Однако в то же время они могут периодически получать субсидии/гранты от учредителей, в частности, докапитализироваться из государственных (публичных) бюджетов. Данная особенность DFIs в значительной мере обеспечивает им высокие кредитные рейтинги и относительно дешевое фондирование.
Наконец, в-пятых, обладая операционной самостоятельностью, PDBs, тем не менее, согласовывают стратегию своего развития с учредителем, то есть с государством, представители которого, как правило, участвуют в работе высшего органа института финансирования развития.
Экономисты Пекинского университета пришли к заключению, что по состоянию на 1 сентября 2021 года в мире насчитывалось 527 PDBs/DFIs, в том числе – 510 банков/институтов, 4 долевых фонда и 13 гарантийных фондов. Правда, подавляющая их часть – почти 400 институтов – представляют собой небольшие местные/ региональные PDBs. Однако именно они вследствие владения местными реалиями обладают способностью эффективно решать локальные проблемы с упором на потребности местного населения. Эти банки, являясь относительно небольшими, например, по объему капитала или по сумме активов, тем не менее, могут быть значимыми для экономик отдельных регионов и важными в плане обеспечения интересов локальных социумов.
Перечисленные выше характеристики DFIs делают их незаменимыми в качестве «проводников» национальных климатических политик. Весьма точно и образно место PDBs определили специалисты Агентства (банка) развития Франции. Лучше других финансовых институтов DFIs способны «строить мосты» между государством и частным сектором; между национальной, в том числе климатической, и международной повестками; между «глобальной ликвидностью» (или возможностями глобальных долговых рынков) и национальными проектами, финансируемыми за счет использования ресурсов этих рынков; между краткосрочными и долгосрочными приоритетами глобального и национального развития. Эти качества позволили DFIs в 2019 и в 2020 годах принимать обязательства на сумму до 2,2 трлн долл. США ежегодно. Для сравнения: в эти же годы восемь глобальных многосторонних банков развития, к которым регулярно апеллирует «двадцатка», увеличили кредитование с 140 до 300 млрд долл. США в год. Очевидно, что совсем не случайно за последние два года в мире учреждено 8 новых PDBs, в том числе в США и Великобритании.
Работая примерно в равных условиях и решая весьма близкие по смыслу и целям задачи, уже достаточно давно PDBs пошли по пути консолидации усилий, опыта и лучших практик, а иногда и финансовых активов, – с целью управления рисками накопленных кредитных портфелей. Так, с 2009 года существует Клуб долгосрочных инвесто ров (Long-term Investors Club – LTIC), в 2013 году преобразованный – по инициативе Внешэкономбанка – в Клуб банков развития стран-членов «Группы двадцати» и получивший имя D20-LTIC. В 2011 году был учрежден Международный клуб финансирования развития, в составе которого в разные периоды насчитывалось до трех десятков DFIs, представляющих все континенты и группы стран по уровню развития.
Наконец, в 2019 году появляется платформа сотрудничества, получившая название Finance in Common Coalition. На текущем этапе это не объединение, и не клуб с формальным членством и юридическим статусом. Тем не менее Коалиция уже привлекла внимание лидеров «Группы двадцати», указавших в итоговом коммюнике своей встречи в Риме на важную роль, которую члены Коалиции призваны играть в сфере финансирования климатических проектов и проектов, ориентированных на достижение целей устойчивого развития. Директор-распорядитель МВФ Кристалина Георгиева заявила о заинтересованности Фонда наладить тесное взаимодействие с Коалицией.
Такое внимание к указанному сообществу PDBs не случайно. Оно объясняется тем, что и на национальном (региональном) и глобальном уровнях ее участники видят свою миссию в содействии решению наиболее актуальных и сложных задач, с которыми столкнулись развитые и развивающиеся экономики в 21 веке. Программным документом Коалиции является «Совместная декларация всех публичных банков развития», принятая 12 ноября 2020 года. В этом документе содержатся «обязательства» PDBs в таких областях, как климат и Парижское соглашение, задачи энергетического перехода и сохранения биоразнообразия, вопросы здравоохранения и инвестиций в социальную инфраструктуру, обеспечение социальной инклюзивности, гендерное развитие и цифровизация.
В основе декларируемой Коалицией стратегии – коллективная разработка такой методологии подготовки и имплементации проектов, которая позволила бы четко и жестко «увязать» (to align) инвестиции, осуществляемые PDBs, с достижением ЦУРов и целей Парижского соглашения. Это – крайне амбициозная задача, особенно если не забывать, что «alignment» необходимо также обеспечивать и с тем, что принято называть «bankable projects». Среди других направлений обеспечения «alignments» Коалиция называет «встраивание» национальных и региональных политик/программ социально-экономического развития, опять же, в ЦУРы и цели Парижского соглашения. Предполагается, что и торговое финансирование будет «встраиваться» в данную повестку.
В качестве средств решения поставленных задач обозначены следующие методы:
корректировка (там, где необходимо) индивидуальных мандатов PDBs в направлении, исключающем принятие к финансированию проектов, не отвечающих устойчивому и климатическому развитию;
четкое следование ESG-принципам и ESG-практикам;
содействие заемным политикам, препятствующим накоплению «неустойчивой задолженности»;
участие в разработке и принятии мер, направленных на укрепление так называемой «глобальной архитектуры устойчивого финансирования развития» (категория, пока не получившая официального признания).
Готов ли ВЭБ.РФ, как яркий пример PDBs, участвовать в той работе и на тех принципах, которые продвигаются Коалицией, прежде всего, в части «alignment»? Думается, мы уже имеем все предпосылки для того, чтобы уверенно двигаться в направлении, обозначенном этим сообществом.
В августе 2021 года Правительство Российской Федерации утвердило Меморандум «О финансовой политике Государственной корпорации развития ВЭБ.РФ». Среди принципов, на которых основывается деятельность Корпорации, в этом документе установлены «партнерство», «социально ответственное предпринимательство», «учет факторов ESG».
В сентябре 2021 года с принятием постановления «Об утверждении критериев устойчивого развития в Российской Федерации» за ВЭБ.РФ закреплена роль методологического центра в сфере устойчивого (зеленого) развития.
В Корпорации развернута работа по ESG-трансформации ВЭБ.РФ. Речь идет о принятии решений по девяти трекам:
- формирование механизмов льготного ценообразования для финансовых инструментов устойчивого развития,
- разработка требований ESG к клиентам ВЭБ.РФ,
- внедрение ESG-принципов в управление проектным портфелем,
- выпуск финансовых инструментов устойчивого развития,
- повышение ESG-рейтинга Корпорации,
- внедрение принципов ESG во внутрикорпоративные процессы,
- повышение прозрачности в области нефинансовой деятельности,
- содействие правительству в его нормотворческой работе, в частности, в области устойчивого развития и ESG-практик,
- продвижение в зарубежных юрисдикциях ESG-повестки России в целом и ВЭБ. РФ в частности.
На текущем этапе трудно предположить, сколько потребуется времени, чтобы подготовить и запустить соответствующие процессы, являющиеся сложными по содержанию и трудоемкими по масштабам необходимых работ. При этом речь идет не только о Корпорации, но и о Группе ВЭБ.РФ, объединяющей 12 институтов развития Российской Федерации.
Несколько слов о финансовых результатах, которые Корпорация намерена получить. Весной текущего года Правительство Российской Федерации поддержало Стратегию развития ВЭБ.РФ на период до 2024 года и на перспективу до 2030 года. На наш взгляд, эти планы являются более чем амбициозными. Так, если в период с 2017 по 2020 год включительно объем поддержанных Корпорацией проектов составил 3,4 трлн руб., то за аналогичный период с 2021 по 2024 год включительно этот показатель составит 9,4 трлн. Прямое участие ВЭБ.РФ в финансировании проектов возрастет с 1,6 до 2,9 трлн руб., то есть почти в два раза.
Таким образом, наша цель – увеличить вклад Корпорации в социально-экономическое развитие России почти в три раза, при этом мультипликатор софинансирования увеличится с 2,1 до 3,2 раза.
Совместно с нашими партнерами, в частности, по Фабрике проектного финансирования, инвестиции будут направлены в промышленность (5,7 трлн руб.), в инфраструктуру городов (1,8), в проекты в области цифровизации (1,7), поддержки субъектов МСП (1,4) и технологического развития (0,8 трлн руб.). И хотя по критериям упомянутого выше Пекинского университета нас относят к числу «малых» публичных банков развития, для российской экономики ВЭБ.РФ – значимый институт финансирования развития.